В.В. Шапорина

Валентина Васильевна Шапорина

Мои молодые родители поженились в 1939 г. летом,  а осенью отец ушел служить в армию. В апреле 1940 г. родилась я, и мама написала отцу письмо с сообщением об этом событии. Мама  сама не решилась дать мне имя и попросила его совета. По этому поводу я как-то написала для семейного альбома такие строки, посвященные маме:

Еще в дом не вошла тревога,

Еще мирною жизнь была,

Мужа в армию проводила

А позже дочку родила.

      Имя долго выбирала

      Уж сколько их перебрала:

Лена, Оля и Наташа,

Вера, Таня или Маша,

Но отец письмо прислал –

Дочку Валечкой назвал.

Так я и стала Валентиной Васильевной Евтушенко.

         В 1941 году после начала войны мы с мамой из города Шахты перебрались жить в совхоз к моей бабушке Анне Ильиничне и прожили у нее до конца 1945 года. Здесь пережили оккупацию, освободили нас от фашистов в 1943 году.  Эти годы я, естественно, не помню. Только со слов бабушки знаю, что в 1943 году мама была арестована по доносу соседки. Она снабдила теплой одеждой бежавшего из плена нашего солдата. Но ей повезло – в этот же день кто-то освободил арестованных из сарая, и мама скрылась в другой деревне.

         Но зато события  1945 года я помню отлично.

         Уже появились среди  моих друзей счастливчики, у которых отцы или братья вернулись домой. Мама тоже получила письмо от отца. Он писал, что его пребывание в госпитале подходит к концу, ему ампутировали ногу, но он уже здоров и  просил написать какой подарок привезти мне. Мама спросила у меня, о чем я мечтаю: куклу хочу или книжку, а может что-нибудь другое. Но у меня уже была любимая кукла Катя,  которую сшила мама.  Детские книжки я никогда не видела и о них не могла мечтать. Зато я часто смотрела на красный флаг на сельсовете и думала: какой красивый цвет, а бывают ли платья такого красного цвета? Ведь тогда все ходили в каких-то темных обносках. А этот цвет флага, трепещущего на ветру, просто завораживал. И тут я сказала маме: «Пусть  папа привезет мне красное платье».

И вот наступил июль 1945 года.   Жара стола изнуряющая. Мама пришла с работы и принесла арбуз. Мы съели его с большим удовольствием. Но ночью  я всех разбудила криком. Я ревела и кричала, что под кроватью сидит волк и ест наш арбуз. Мама начала меня успокаивать, а бабушка задумалась, а потом сказала: «Это завтра Василь вернется домой. Попомни мои слова,  Настенка».

На другой день я с соседской детворой направилась в балку за терном. По дороге нам встретилась полуторка, в кабине которой сидели военный и шофер. А спустя некоторое время прибежал мамин брат и закричал, что приехал с войны мой отец. Я со всех ног бросилась домой. Открыла дверь и встала «как вкопанная».  Я смотрела во все глаза на солдата, который сидел около стола.  Я до сих пор вижу эту картину: одна штанина была завернута и подколота, а на кровать опирались два костыля. Солдат был загорелый, с выгоревшими волосами и улыбался. Он подзывал меня к себе, бабушка подталкивала в спину, но я словно приклеилась босыми пыльными ступнями к полу. И тогда солдат взял вещевой мешок, вытащил оттуда сверток и развернул его. И я увидела в его руках маленькое КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ! Все сомнения разом оставили меня. Но не успела я подбежать к нему, как в дверь ворвалась мама, и мы уже обе повисли на его плечах. А он раскатисто смеялся и успокаивал плачущую маму.

Несколько дней я не отходила от отца, а потом он уехал в город. Будучи на излечении, он в Свердловске окончил юридическое заведение и в городе был принят на работу в прокуратуру. Получил квартиру и осенью забрал нас в город. Так окончилась моя деревенская жизнь. А в городе я с гордостью носила  свое любимое красное платье.

Прошло много лет, а я ясно помню эту картину. И каждый раз заново переживаю эти нахлынувшие детские эмоции: отец и красное платье.

В.Е. Павликова

ПАВЛИКОВА ВЕНЕРА ЕГОРОВНА

Я родилась в селе Волчьи дворы в Покровском районе. Со временем село в «Дружбу» переименовали. Люди в этом селении жили и живут добрые, дружные. Деревня была очень красивая. Посередине деревни проложена дорога, а неподалёку был пруд. Люди жили, трудились, растили детей. Всё шло своим чередом.

И вот нежданно пришла беда. В июне 1941 года немцы вероломно напали на нашу Родину. Вся мирная жизнь была нарушена. Мужчин, ребят -всех забрали защищать Родину. В деревне остались женщины, старики и дети.

Такая же участь постигла и нашу семью. Отца забрали на войну, мать осталась с тремя малолетними детьми. Мне в то время шёл восьмой год, родители собирались отправить меня в школу, но не пришлось.

 21 ноября 1941 года пришла ещё одна беда. Явились немцы, все на мотоциклах. Деревня была сдана без боя. Прямо в первый же день на окраине селенья начали издеваться над одинокой женщиной. Позже стали отбирать у людей всё, что им было нужно. В декабре того же года наши войска отбили деревню у немцев. Завязался бой. День и ночь слышалась непрерывная пальба, рвались снаряды. Было очень страшно. Наш дом был превращён в госпиталь. Сколько же везли раненых с поля боя! Мама нас всех троих (я была старшая с 1934 года, другая сестра с 1937 года, а третья с 1939 года) посадила на печку и стояла охраняла. Однажды мне посчастливилось выйти на улицу и я увидела, что возле нашего дома лежала гора убитых солдат. Видимо их подбирали раненых, а по дороге в госпиталь они умирали.

В конце декабря нашу деревню снова захватили немцы. Бои немного утихли, немцы заняли дома, а людей повыгоняли. Мы жили зимой в каменном подвале. Под Новый 1942 год они наш дом спалили. И вот наступило самое страшное время - 7 января 1942 года. Я очень хорошо запомнила этот день. Он был солнечный и очень морозный. Людей гнали как скотину под конвоем. Конвоировали где-то километров семь, потом дали команду устроиться, кто, где сможет. Вначале наша семья жила в своём районе, а потом в Глазуновском. Летом  1942 году деревня была стёрта с лица земли. Там были склады с боеприпасами.

Ранней весной 1943 года собрали местных жителей Глазуновского района для отправки на запад. Гнали нас до станции Нарышкино. Помню, было очень холодно, ночевали где-то на берегу речки. Люди ещё с начала пути начали болеть. С нами были бабушка, дедушка и мамин брат, то есть мой дядя. Он был с 1924 года, учился в десятом классе, и на войну его не взяли, потому что был молод. Перед угоном он тяжело заболел тифом. Его немцы несколько раз забирали для отправки в Германию, но он как-то ухитрялся убегать, а тут свалила его болезнь.

Когда сидели на станции, налетели наши самолёты и начали бомбить, наверное, не поняли, что это за людское скопление. Потом посадили нас в товарный поезд и повезли на запад. В дороге много людей заболело тифом. Нас довезли до города Молодечено, что находится в Белоруссии, высадили и погнали в лагерь. Наложили карантин. До нас в этом лагере содержались наши военнопленные. А теперь вместо них стояли кресты с надписью о том, сколько солдат захоронено здесь. Жили мы в бараках, кормили очень плохо. Давали 200 грамм хлеба из насеянной овсянки и один раз горячее. По праздникам хлеб был с опилками. От болезни, недоедания люди стали умирать. Наша семья сохранилась полностью. Мама, когда грузили вещи, вместе с ними бросила мешок с мукой, и в лагере подкармливала нас болтушкой. Дядя познакомился с белорусской охраной, и при их смене они иногда выпускали дедушку за проволоку. Он ходил попрошайничал и очень редко приносил кусочки хлеба.

В лагере мы пробыли около четырёх месяцев. Когда сняли карантин, молодых отобрали и угнали в Германию. Врачи вынесли заключение, что если люди пробудут в лагере две недели при таком содержании, все дети до 12 лет умрут. Немцами были приняты меры и нас повезли по белорусским деревням.

Наш дядя в Германию не попал. Он где-то возле туалета сделал тайник и, когда отбирали молодёжь, он в нём скрылся. Вывезли его в мешке. На подводу вместе с вещами положили и его мешок, сели на эти мешки. После на второй же день он ушёл в партизанский отряд. Жить в Белоруссии было очень страшно. Если немцы заставали в селении партизан, то сжигали дома вместе с людьми. Наше село уцелело и мы выжили. Перед отступлением немцев дядя приехал ночью с партизанами и забрал нас в партизанский отряд. Там  наша семья находилась до освобождения этой местности. После партизаны присоединились к регулярным войскам, а мы поехали домой в июле 1944.