вторник, 25 февраля 2014 г.

Э.Г. Куржупова

Эмма Григорьевна Куржупова, 1936 г.р.
 

 
Я родилась 3 декабря 1936г. в семье военного летчика Сечина Григория Георгиевича, а мама моя Сечина Елизавета Васильевна была медсестрой. В то время воинская часть отца находилась за Ленинградом во Всеволожске. Потом воинскую часть отца перебазировали в Орёл, затем в Молдавию в г. Бендеры. Там и застала нас война. Немцы бомбили город уже в первый день – 22 июня 1941 года. Отец срочно отправил нас с мамой поездом в тыл страны. Мне было 4 с половиной года, но я хорошо помню эту страшную войну с самого первого дня и до самой Победы. Помню, что мы ехали очень долго (2 месяца) через Украину, помню, как наш поезд бомбили немецкие самолеты, как люди выпрыгивали из горящих вагонов и прятались в цветущих подсолнухах. Потом собирались из оставшихся вагонов новые составы, чинились железнодорожные пути и мы ехали дальше. Так через два месяца мы добрались до г. Орла, а потом в г. Болхов, откуда родом были мои родители. А здесь  в это время шли тяжелые бои, наши отступали, немцы рвались к Москве. Они заняли город  Орёл и пришли в Болхов.
Отец воевал, и от него не было никаких известий. Я помню, как над городом низко летали тяжелые самолеты с немецкой свастикой, рвались бомбы и снаряды, горели дома. Мы с мамой жили в ее родном доме вместе с бабушкой. Во время бомбежек прятались в погребе, мама накрывала меня подушкой и собой, чтобы не попал осколок. Однажды к нам во двор упал снаряд, вылетели все окна, которые потом заложили кирпичами. Немцы свирепствовали в городе, искали и расстреливали партизан. Рядом с нами жил сосед, который стал у немцев полицаем. Он стал угрожать моей матери, что ее заберут немцы в гестапо, как жену советского офицера и расстреляют. Тогда бабушка посоветовала маме уехать в Орёл. Там жили две мамины  сестры. И мы с мамой ночью, тайком от соседей, пешком пошли в Орёл. У одной маминой сестры двух детей (мальчика 13 лет и девочку 14 лет) немцы отправили на работу в Германию. От горя  их мать все время молила Бога, чтоб дети остались живы. У другой маминой сестры было 3-е маленьких детей (5 лет, 3 года и 1 год). Чтобы немцы не поселились в нашем доме, нам (детям мамы) сделали большие грязные рукавицы, надевали нам на руки и показывали немцам и говорили, что у нас у всех чесотка. Немцы очень боялись всякой заразы и сразу уходили. Мама моя работала в больнице медсестрой. В этой больнице врачи прятали и лечили наших раненых бойцов и партизан, а чтобы туда не совались немцы, объявили, что больница эта инфекционная. Немцы обходили ее стороной. После войны про подвиг этих врачей и всего медперсонала была написана книга. Они спасли многих наших раненых, для которых мама часто сдавала кровь. За это она получала немного крупы, чтобы не умереть с голода.
Однажды зимой на улице немцы стали хватать всех и запихивать в крытый фургон, чтобы увезти в Германию. Схватили и нас с мамой, но тут налетели наши самолеты, начался воздушный бой. Немцы убежали прятаться, а люди повыскакивали из машины и разбежались кто куда. Так нам повезло, и мы не были угнаны в Германию.
Я очень хорошо помню, как наши воины  освобождали Орёл. Это было 5 августа 1943 года. Советские войска  наступали. Шли сильные бои. Перед отступлением немцы бомбили город, хотели взорвать вокзал, железнодорожный мост через реку Оку. Мы жили на берегу реки. Мы с мамой бежали по картофельному полю, по тропинке вокруг рвались снаряды. Я уже не помню, было это на самом деле или мне просто приснилось:  в свете яркого солнца летит прямо на нас со страшным свистом снаряд. Мама останавливается и прижимает меня к себе, а я рвусь в сторону с тропинки прямо в картошку. Мама за мной. Мы обе падаем, а на том месте, где мы стояли, раздается жуткий взрыв и нас засыпает землей. Слава Богу, нас не задело даже малюсеньким осколком.
Очень хорошо помню, как освободили Орёл. Сияет солнце, стоит тишина, я иду по тротуару, усыпанному осколками стекол. По улицам идут улыбающиеся люди. Какое это было счастье! Наши освободили Орёл!
 Это был 1943 год. Потом стали приходить письма (треугольники без конвертов) от отца. И однажды ему даже удалось на несколько дней приехать в Орёл, пока его часть перебазировалась в Брянск. Он быстро перевез нас в Болхов. Сказал, что скоро война закончится, и он нас заберет туда, куда его направят. Он был счастлив, что мы остались целы в этой ужасной войне и уже мечтал, как хорошо заживем, как будут еще дети. Но в 1944 году маме пришло извещение о том, что отец погиб. Экипаж самолета в составе 6 человек был сбит и сгорел над уже освобожденным городом Льговом Курской области и с воинскими почестями похоронен в братской могиле в сквере города. Потом мама ездила туда на могилу. Была там и я, и мои дети.
Так мама стала вдовой в 33 года, а отец прожил всего 33 года, но я его очень хорошо помню, и мама всегда о нем вспоминала с большой любовью и много рассказывала о нем и о том, как они были счастливы все те 6 лет, которые им были даны судьбой. Она говорила, что он любил музыку, хорошо пел, играл на гитаре, хорошо танцевал, катался на коньках. Они ходили в Ленинграде в театры и кино, у них было много друзей, вместе они ездили на прогулки в Петергоф. Он никогда не пил и не курил. Мама так и не смогла его забыть и больше уже не вышла замуж. Она прожила 78 лет. Всю жизнь проработала медицинской хирургической сестрой в поликлинике. В Болхове ее все знали и уважали, и с почетом проводили на пенсию. Когда в Болхов приезжали работать молодые хирурги, она делилась с ними своим опытом работы, и они ее очень ценили и уважали.
В 1944 году я пошла в 1-ый класс начальной школы №4 (теперь это детский сад №4). Ее еще называли Голубиной, так как там до революции был дом купца Голубина. В школе не было ни парт, ни столов, ни стульев, было холодно, но детей набралось много, так как в годы войны не учились. Из дома приносили, у кого что было: кто стул, кто табуретку, кто стол. В классах было по 45 человек и больше. Жили после войны очень трудно: нечего было есть, нечем топить, нечего одевать. Не было учебников и тетрадей. Писали на старых газетах. Один букварь был на весь класс. Хлеб давали по карточкам. На полях собирали остатки гнилой картошки и жарили блинчики. Их называли «чибрики» или «тошнотики». Но они и из гнилой картошки казались вкусными. А в школе нам на большой перемене каждому давали по тонкому кусочку хлеба и сверху сыпали чайную ложку сахара. Мы выстраивались в очередь, а потом старались тщательно облизать хлеб, чтобы с него не упала ни одна крупинка сахарного песка. Школа наша была начальная и в 5 класс мы уже пошли учиться в школу №1 (теперь гимназия), где учились с 5-го по 10-ый класс. Детей было очень много, поэтому учились в две смены. Мы пришли в эту школу, когда она еще не полностью была восстановлена после войны. При нас был отремонтирован физкультурный зал. Вид внутри здания  вначале был очень страшный: стены забрызганы кровью, там немцы расстреливали пленных и партизан, еще остались обрывки виселиц. В школе при немцах было гестапо. Но уже через год всё было покрашено, появились спортивные снаряды. Потом руками школьников расчищена территория от кирпичей и мусора и сделаны цветники, а за школой посажен молодой фруктовый сад. Каждый класс отвечал за отдельную клумбу и за несколько деревьев. Жизнь в школе закипела. Мы все очень хотели учиться. С войны пришли фронтовики-учителя. После страшных военных лет они вкладывали в наши головы все свои знания, отдавали нам всю душу.
Хорошо помню директора школы Яхонтова Александра Георгиевича, математика Войнова Ивана Ивановича, Черникова, Киреева, Пояркова Николая Ивановича.
В 1954 году я окончила 10 класс. Мама сказала, что надо съездить в Ленинград (ведь это моя родина) и попробовать поступить в институт. Мама продала старинную бабушкину кровать с блестящими железными шишечками, продала козу, и мы поехали. В 1-ом Ленинградском медицинском институте конкурс был 20 человек на место. То есть даже те, кто сдаст все 4 экзамена на «5» и то не все пройдут по конкурсу. Но тут  же объявили, что можно прямо в этом же институте подать документы в медицинское училище и сдать экзамены. Мы решили не рисковать, и я поступила в медучилище и стала фельдшером. Вернулась к маме в Болхов, работала 4 года заведующей здравпунктом. Жить стало лучше. Мы с мамой обе работали, отремонтировали дом, стали лучше одеваться и питаться. После 4 лет службы во флоте вернулся парень Куржупов Владимир Павлович, с которым я дружила еще со школы и все эти годы мы переписывались. Мы с ним еще раньше договорились, что подготовимся и, когда он отслужит, будем оба поступать в институт. Так мы и сделали. Мы поступили в Москве он в институт электрификации и механизации, а я в 1-ый Московский медицинский институт им. Сеченова на фармфакультет. Поженились мы без свадьбы, а через год у меня родилась дочь. Сначала мне дали академический отпуск, а потом мама моя как всегда велела мне учиться дальше, а сама 5 лет растила мою дочку. Ведь она сама еще работала, а дочку носила в ясли, а потом водила в садик. В Москве мне помогла моя специальность – я по ночам подрабатывала медицинской сестрой.
После окончания института мы с мужем стали работать в Болхове. Я в аптеке, муж сначала инженером в сельхозтехнике, потом начальником цеха в БЗПП. Мы так и жили с моей мамой в нашем старом доме, потом его разломали совсем и построили новый. Всего у нас 4 детей. Помогала их растить моя мама. Теперь у всех свои семьи и дети. 

Комментариев нет:

Отправить комментарий