четверг, 26 марта 2015 г.

В.Д. Иванова

Иванова Валентина Демьяновна
 
 
Корсаково немцы взяли без боя. Это случилось 17 ноября 1941 года . В ночь  с 16 на 17 ноября аэродром в Корсаково осветился светом от множества фар машин. Немцы, подъехав к Корсаково ночью не могли найти спуск, аэродром и сейчас представляет собой остров, а тогда к Корсаково  вела  дорога в одну колею , потому что до войны у нас машин почти не было. Со  стороны аэродрома всю ночь доносился гул машин, немцы искали дорогу и с рассветом они ее нашли. Вскоре у нас под окном загрохотали  огромные машины, послышалась чужая речь.  А до этого  мы всю ночь сидели у окна одетые в зимнюю одежду: отец (62 года), мать(42 года), и нас -  три  дочери. Старшей Александре 15 лет, Нине-13 и мне 4 года и 8 месяцев. Дом наш был деревянный под железной крышей, в 1920 году отец купил его у лавочника. Одно окно в пристройке так и открывалось как в лавке –вверх с подставкой. Немцы облюбовали наш дом – с полом, чистый, просторный - для своего штаба.  Прямо с утра стали устанавливать связь, вокруг дома было развешено много проводов. На нас они внимания не обращали, но нас, девочек, мама прятала  за занавеской  у печки. Около порога установили часового, который  хорошо знал слово  «хозяин». Когда наш отец проходил в дом, часовые его останавливали оружием, он произносил одно слово «хозяин» и его пропускали. В один из вечеров, возможно в первый вечер, когда немцы пришли к нам,  я хорошо помню, как они человек 6-8 сели ужинать  за стол. Мы все были на своем месте,за занавеской. Около печки стоял огромный чугун с картошкой, сваренной для свиней. Немцы, а это были одни офицеры, набрали из  этого чугуна картошки, чистили и ели, наверное не одну картошку, у них было что-то еще. Потом один немец обратился к нам, детям, и стал звать к столу. Взял меня, самую маленькую, подвел к столу, мама вспоминала, что он посадил меня на колени. Я этого не помню, но хорошо сохранилось в памяти следующее: немец открыл маленькую коробочку, очень похожую на спичечную, и достал оттуда несколько белых горошин, размером  со спичечную головку  и стал предлагать мне.  Моя матушка с испугом протянула ко мне руки, испугалась наверное, что меня отравят, немец понял это и положил одну горошину себе  на язык, а одну протянул мн. Это был сахарин, это я узнала позже. Вкус его настолько был насыщенный, что сладость его больше напоминала горечь. Этот  вкус я помню до сих пор. Этими горошинами немец угостил и моих старших сестер. На ночь немцы укладывались на пол в спальные мешки, которые они  застегивали на молнии. Все это я видела впервые.  Однажды отец вышел на улицу, его остановил немец, снял с него добротные валенки  и отец в одних носках вернулся домой. 
            Помню, как стояли около дома (мама, сестры, Мария Матвеевна Фатеева-подруга моей сестры Нины) и увидели, как к нам со стороны милиции  бежал Сережа  Кондриков, за ним два немца с автоматами, а за ними его мать. Дом наш стоял на том месте, где  теперь стоит магазин «Запчасти». Сережа подбежал к нам с криком: «Спасите!» Ему жестом указали, беги дальше. Он пробежал мимо нас, заскочил в дом Михалевых, где жила с родителями Лидия Матвеевна Черняева, но выскочил из дома и спрятался под мостиком. Этот мостик и сейчас есть  для стока воды из Саменского  верха  в половодье. Немцы, которые бежали за ним, потеряли его, они пробежали мимо  нас и заскочили в дом Михалевых. У них в сенях  стояла лестница на чердак, один быстро встал на нее, дал очередь из автомата по  чердаку и немцы в растерянности заметались около дома. Сережу они потеряли. И может быть он и остался бы жив, но в это время по дороге из аэродрома спускалась машина  и немцы из этой машины увидели парня под мостом, а недалеко два немца мечутся.  Машина остановилась у моста, Сережу вытащили, тпотащили на взгорок, где сейчас склады  райпо. Сюда  сбежались много наших людей, особенно женщины. Мать Сережи умоляла его: «Сыночек, проси прощения у них». Немцы хотели взять и мать Сережи, но женщины наши ее всячески  прикрывали, не давали ей кричать, а немцы  требовали «Матка, матка».  А потом  выстрелили в Сережу несколько раз и ушли, старосте приказали следить, чтобы его не взяли и не похоронили. Это было уже за несколько дней до их ухода. Тело парня (ему было 16 лет)  пролежало дня два там же, а потом женщины пошли к старосте и упросили его забрать и похоронить. Немцев в селе было мало, они оставили старосту из наших, его помощника и несколько немцев. Мать забрала Сергея домой, а на следующий день наше Корсаково горело  от рук финских карателей. Тело Сергея сгорело в доме, позже  его мать в платочке отнесла на кладбище все, что осталось от сына.  
      Отчетливо помню еще то, как мы с мамой оказались в д. Заречье. После того, как в Корсаково пришел финский карательный отряд, нас выгнали из дома и мы, много жителей  пошли в Саменский  верх. Начался  бой. Наши войска были в Бредихино. Было много немецких частей,танков. К нам долетали снаряды, взрывались, было страшно. Отец почему-то пошел к нашему дому, а маму с нами отправил в Заречье.  Из лучших соображений ,но мы топали на Заречье в самый страшный момент- немцы уходя зажгли Заречье. Но мы не знали, что в это время  горело Корсаково. Отец, вероятно и направился к дому, чтобы что-то спасти. Дело было уже к вечеру, ведь зимний день короткий. Мама со мной на руках бежала по Заречью вверх от моста. В конце деревни стоял когда-то  ее родительский дом, и она бежала туда интуитивно найти там защиту.  Этот вечер я помню  очень отчетливо: ревела скотина, взрывались и разлетались горящие шапки соломы с крыш домов, почти все дома были крыты соломой. Народ метался по деревне, по дороге бежали ручьи, снег плавился от огня. Кругом горели дома, было светло и жутко.
Еще помню один страшный эпизод. В этот вечер народ на Заречье, сбившись в большую толпу, в панике стал сползать, скатываться к берегу Зуши, потому что по Заречью пошли танки. Это было на крутом спуске напротив  дома Г.В.Лазаревой. А когда мы оказались на берегу реки, кто-то крикнул, что на другом берегу немцы устанавливают пулеметы. И опять эта толпа устремилась наверх, но уже цепляясь за обледенелую землю, обдирали руки, колени. Сколько было криков,воплей.
   Было очень холодно, мы все мокрые, исцарапанные,  промерзшие сбились в один дом,  это был дом моего дяди. Крыша сгорела, но потолок чудом уцелел, он еще дымился, может кто-то забросал его снегом, не знаю. И вот женщины, прижав к себе детей стояли плотно, прижавшись друг к другу. В доме темно, но я неотрывно смотрю в ту сторону потолка, где труба. И замечаю, что там разгорается огонек, начинаю трясти свою мамочку, все замечают  и мы быстро выскакиваем на улицу. Кто-то опять лезет наверх, заливает огонь, и мы опять в доме.  Остаток ночи 27 декабря мы провели в погребе, на усадьбе. Где сейчас живет С.Ф. Коваль. На рассвете мы вышли из погреба и увидели, что дома нашего нет, а на его месте лежит только то, что осталось от крыши и от нее исходит красный свет. Моя матушка тут же упала, потеряла сознание и почти два года проболела разбитая параличем.  Она потом восстановилась, ходила, делала домашнюю работу, но следы той страшной ночи остались на ее лице до конца дней.
       После пожара отец извлек из-под пола, куда спрятал заранее домашние вещи, целую тушу свиньи, одну обгоревшую голову свиньи и больше ничего. Сгорело все, на нас осталось только то,в чем мы были одеты. Наша дорогая соседка Татьяна Семеновна Михалева, мама Лиды Черняевой, поделила свою одежду с моей мамой, отцу отдала вещи своего мужа, который был на фронте, я носила вещи Лиды. Зиму 1941-42 годов мы жили у нее. Кроме ее семьи (она  и четверо детей) жили мы (пятеро) и еще семья Шеломановых (четверо). Домик Михалевых был небольшой, в одну комнату, где была печь, за печкой на зиму ставили теленка. С  другой стороны печи стояла кровать, у окна стол и лавка. Было еще несколько табуреток. Отец, походив по пожарищу, нашел несколько досок, смастерил из них нары. И мы разместились на них. Все дети спали на печке, отец спал на полу, он был единственный мужчина у нас, да еще двое мальчиков, двухлетний Слава Михалев и второй грудничок.
   Жить в доме Т.С Михалевой было тесно, да еще на ночь приходили наши солдаты, ведь у нас была линия фронта. Ночью пройти было невозможно, каждый уголок был занят солдатами. Летом 1942 года представители власти нам разрешили временно поселиться  в здании госбанка (теперь там заготконтора, напротив ПНИ) Там же поселилась семья моего дяди Н.М.Карелина. Он был на фронте, и его дом тоже сгорел. У них было 8 детей, и т. Лена, жена дяди. Мы жили в одной большой комнате, но в разных углах. Посредине нам смазали   в  большую русскую печку, во дворе стояли две коровы. Это были наши спасительницы. Молоко, лесные ягоды, травы спасали нас тогда.
     Зимой 1943 года, тут же  в госбанке. Умерла одна из дочерей дяди Коли, Маша, ей было 16 лет, а весной 1945 года умер Сергей 9 лет. Дядя Коля, вернувшись с фронта не досчитался двух своих  детей, не было и дома.
     Жить после войны было очень трудно, особенно переживали женщины. Ведь вся забота о семье, о детях  была на их плечах. Помню, как мы с мамой очищали коленкоровые переплеты книг от клея. Все книги  из районной библиотеки перед приходом немцев свезли в подвал недалеко от госбанка, а весной туда зашла вода, и все книги набухли, пришли в негодность и нам разрешили их забрать. Мы доставали их из воды, отдирали обложки,  потом в реке чистили их от клея. А потом, сушили эти синие, красные кусочки плотной ткани резали их на ленточки, сшивали, а потом сматывали их в клубочки. Таких клубочков набралось много, потом мы с мамой сходили на Заречье, там у кого- то сохранился ткацкий станок, и на моих глазах рождалось красивое полотно- дерюжка, узкая, см 40-50 в ширину. Из таких полосок мама сделала очень красивое покрывало. Оно служило нам и покрывалом, и одеялом, и всем тем, когда нужно было  укрыться, а когда в 1946 году отец построил дом, то эта дерюжка была там как самая дорогая вещь. Да еще выручала нас большая мамина шаль, которая была на ком-то из нас. Это тоже было и одеяло и покрывало.
        Война внесла большие изменения во всем: поменялся облик нашего села, не стало целой улицы, которая была от моста до гостиницы- напротив психоневрологического интерната. Здесь стояли красивые деревянные дома и жили люди не бедные, Замошниковы, Синельниковы, Омеровы, Ермаковы.  Они все уехали в эвакуацию, и кроме Замошниковых никто не вернулся. Не все сразу после войны построить себе дома. Долгое время стояла землянка, где теперь  от улицы Пролетарской ведет дорога к новой бане, прямо на подъеме. Землянка была и над оврагом, под школой. И там подолгу жили семьи, меняясь  по мере того, как находилось жилье получше.   Сгорел второй этаж всех магазинов райпо, остался он только на административном здании, потому что сделан из кирпича. Разграблен был и разрушен спиртзавод, который до войны успешно работал. А самая большая потеря- человеческая. До войны в Корсаковском районе проживали 27 тысяч человек. После войны 15 тысяч. Не вернулись убитые на войне, не вернулись эвакуированные, не досчитались и мирного населения погибших и умерших в годы войны.
        В 1944 году я пошла  в первый класс. Не было книг, тетрадей. Из газет сшивали подобие тетрадей и между строк пытались писать. Как обходились с учебниками, я уже не помню. А вот ручки, чернильницы, перья можно было уже купить в магазине. Каждое послевоенное лето нас, школьников  направляли в пионерские лагеря. Один такой был в Малиново. Я думаю, что цель таких лагерей была - подкормить нас, слабеньких. Помню 1947 год. Мне 10 лет, мы на грузовой машине,  в кузове сидим на корточках. Нас много, полный кузов. Около кабинки в кузове стоит табурет, а на ней патефон. Играет какая-то пластинка. Рядом стоит Клава Карелина, вожатая .Машина с нами стоит около дома Советов. Так тогда называли здание, где теперь ПНИ. Вот так торжественно тогда нас отправляли в лагерь. Ничего не было у нас, что есть у детей сейчас, но мы были тогда счастливы тем, что имеем : родителей. Учителей, свою школу ,свой родной лес, который кормил нас с ранней весны до поздней осени. Сколько ягод и трав мы тогда ели! Иногда семья ужинала одним сергибусом, горьковатой травой, которую носили с поля целыми мешками. Мы радовались каждой мелочи, а уж Новый год ждали  особенно. Нам малышам тогда давали что- нибудь сладкое.  Запомнилось на всю жизнь: одна конфетка и два зубчатых пряника - новогодний подарок. Я шла из школы, конфетку и один пряник я съела сразу, у второго пообкусывала зубчики. Очень хотелось его съесть, но еще больше хотелось понести своей мамочке. Я принесла этот усеченный мною пряник, мама никак не хотела его брать, все время говорила, что не любит такие. Совсем не хочет сладкого. Но я со слезами ее упросила, уж очень хотелось, чтобы мама съела сладкий пряник.
      Утро 9 мая 1945 года. На рассвете кто-то  громко забарабанил в окно с криком  «Победа! Война кончилась!» это была женщина, дежурившая в военкомате. Радиоприемник был тогда только там. Она первая из нас услышала о капитуляции Германии и побежала по всему селу с этой радостной вестью. Через несколько минут мы были на дороге. Не описать словами чувства людей: кто-то громко кричал, смеялся, подпрыгивал, а те кто получили похоронки, плакали. Счастье и горе тогда сплелись в один узел. Солнце еще не вставало и рассвет мы встретили все вместе. Взрослые и дети. И мне казалось, что и солнце тогда радовалось вместе с нами, таким ярким я его видела.
          О войне еще долго напоминали воронки  от бомб и снарядов в Саменковом верху, немецкий танк, который скатился с крутого берега в Зушу, да так и остался там около деревни Заречье. Еще много лет после войны ребята лазили  по нему и прыгали с него в воду.
       Налаживалась жизнь после войны, стали возвращаться наши родные с фронта. Воевали три брата мамы, один из них Карелин Константин Максимович  вернулся Героем Советского Союза, вернулся мой старший брат Виктор. Страшная война осталась позади. Но еще много времени после нее мы говорили, это было до войны  или после войны. Война надолго разделила время по своему: до войны и после. Много других последствий мы пережили и после: три моих подруги остались бездетными, сказались голодные и холодные годы войны.
     Люди! Какое счастье жить в мире, нет ничего  более ценного,чем мир.


Комментариев нет:

Отправить комментарий