М.П. Маркина

Маркина Мария Петровна, 1931 г.р.

 

Когда началась война, мне шёл пятнадцатый год. Мы, подростки, работали в колхозе, так как в первые же дни все мужчины были мобилизованы в Армию. Из них почти никто не вернулся. Остались лежать в земле 25 человек из нашей маленькой деревеньки.

3 октября 1941 года пришли к нам фашисты. Жителей не убивали. Гитлер издал указ, чтобы мирное население не трогали. У нас расстреливали только по доносу. Это было в деревне Голубица. Смотрели же они на нас с ожесточением и омерзением. Все 22 месяца оккупации мы работали на шоссе. Зима 1941-42 года была снежная, перелопатили горы снега. Однажды, взобравшись на высоту этой горы, мы увидели, как немецкие машины везли закоченелые трупы своих солдат. Их там было очень много. Везли хоронить в Орёл.

Работали мы под охраной, если остановишься отдохнуть, солдат стреляет в воздух. Мы боялись и работали не разгибаясь.

В Шаховской школе был концлагерь для наших военнопленных. Вот над кем издевались фашисты. Пленные тоже работали на шоссе. Мы видели, как их били. На работу они шли, держа друг друга под руки. Их не кормили, - это были скелеты, обтянутые кожей. Нам было их жаль, мы старались давать им хотя бы картошку. Если немцы замечали это, то били и их и нас.

На шоссе нас иногда самолёты обстреливали. Мы бежали врассыпную, ложились за снежные загородки, кричали «мамочка спаси». Улетал самолёт, и фашисты опять гнали нас работать. Так изо дня в день.

Зимой 1942 года мы расчищали дорогу на Нарышкино. Как потом узнали, немцы готовили её для отступления. Вдруг услышали гул самолёта, бросились бежать; спохватившись, упали на землю и увидели, как в небе что-то мелькает. Потом догадались: листовки. Схватила одну, читаю - наши войска взяли Сталинград (Волгоград) и погнали фашистов назад. Ещё на ней были нарисованы копны из немецких солдат: руки, ноги, головы торчат во все стороны. Сообщалось, сколько фашистов убито, сколько взято в плен (в том числе и их фельдмаршал Паулюс). Я листовку принесла домой. У нас были немцы, подала её им. Боже, что тут было. Кричат, угрожают. Спас меня русский переводчик.

Летом же, кроме чистки дорог, работали в поле. Вязали в снопы рожь, пшеницу, овёс, просо, катали вику, возили и скирдовали, молотили цепами. Хлеб  почти весь отбирали для немецкой армии. Война приближалась к нашим местам. Летом и весной 1943 года по нашей деревне на запад гнали стариков, детей, женщин с малышами на руках. Грязные, истощённые, уставшие шли они без конца.

5 августа 1943 года нас освободили. Ранним утром сообщили, что видели наших разведчиков. Вылезли мы из ям, которые выкопали для себя в горе. Утро было тихое-тихое, как будто и войны нет. Поднялись на гору, вошли в деревню и увидели своих солдат. Шли они на запад освобождать другие места. Война продолжалась.

1 сентября 1943 года школы уже работали. Я пошла учиться в 7 класс, чтобы повторить и закрепить знания после двухлетнего перерыва. 25 ноября 1943 года в Орле открылось педучилище. Моя давняя мечта — стать учительницей - осуществилась. Я ещё до войны подала туда документы. Теперь же поехала, сдала экзамены. Здание было разрушено, остались три стены. Мы сами с учителями сложили четвёртую, окна заделали соломой и досками, вставили кое-где стёкла. Сидели на досках, положенных на чурбаны; парты делали сами: сколачивали из досок столы. Всю зиму прозанимались без печки, благо зима 1944 года была тёплая. Учились почти без учебников, писали на чём придётся. Газеты, обрывки бумаг, книги всё шло в ход. Стипендию не платили. Питались картошкой. Хлеб пекли со свёклой, другого не было. На второй год учёбы нам дали небольшое здание. Домой ходила пешком каждую субботу. Возвращалась в воскресенье с сумками. На третий год стали давать стипендию 30 рублей. На каникулах я работала в колхозе, чтобы заработать хоть что-то. Помогать мне было некому: отец умер, мать пожилая. Учёба в педучилище заканчивалась. В это время мы восстанавливали от разрухи город, разбирали завалы, прокладывали трамвайные пути по Карачевской улице. Летом 1946 года заготавливали дрова в Брянских лесах. Всего не перечтёшь.

Закончилось время учёбы. 15 августа 1946 года я выехала на работу, но и там было не легче. Школы не было, занимались по хатам. Это был неурожайный год. Дети ходили голодные, раздетые и разутые. Отцы их погибли на фронте. Постепенно жизнь стала налаживаться. Восстановили разрушенную немцами школу. Это было уже хорошо.

1947-48 гг. были богаты урожаем. Люди стали лучше питаться, одеваться. Потребовались новые школы. Меня перевели восстановить (создать) семилетнюю школу на базе начальной. Нужно было иметь диплом для работы в старших классах, требовались углублённые знания, и я поступила в институт.