понедельник, 25 мая 2015 г.

Е.Н. Ушакова

Ушакова Елена Николаевна, 1929 г.р.
 
Родилась я в 1929 г. В г. Мценске Орловской области. До войны город был небольшой,  в нем насчитывалось  11-12 тысяч жителей. Люди добрые, приветливые. А какая красивая природа вокруг! Весной и летом город утопал в зелени садов и цветов. Какие чудесные леса окружают город со всех сторон.
Летом отдыхать приезжали москвичи, ходили в лес за ягодами, за грибами, загорали на красивой и тогда полноводной реке Зуше. Жизнь наша была радостной.
И прожила я во Мценске всю свою жизнь. Великую Отечественную войну встретила 11 летней девочкой.
Очень трудно описать то волнение, ужас, который испытали люди, узнав по радио о том, что без объявления войны немецкие захватчики уже бомбили Киев, Житомир, перешли границу.
9 августа немецкие захватчики вторглись на территорию Орловской области. Мценский район был оккупирован в октябре месяце 1941 года. Почти 2 года люди были под игом немецко-фашистских захватчиков, несмотря на жестокие бои, которые были во Мценске.
Бомбили город бесконечно, бойцы дежурили на крышах зданий, сбрасывая зажигательные бомбы, беспрерывно рвались снаряды, слышался скрежет танков, пылали пожары, казалось, что земля и небо смешались в огне, слышались стоны раненых.
Немцы, чувствуя себя победителями ходили по городу, заходили в дома, брали у жителей продукты, теплую одежду, обувь, в общем все, что считали для себя нужным.
В нашем доме поселились два немецких офицера. Однажды, когда мы с мамой были дома, зашел в комнату немецкий солдат с автоматом. Я сидела в комнате и читала книгу. Он подошел ко мне, приподнял голову за волосы и спросил: «Юда?». Я не помню, что я ему сказала, он схватил меня за волосы и потащил меня на улицу, приговаривая: «Юда, Юда!». Мама бежала за ним, плакала, кричала: «Дочка русская!».
В это время на мое счастье шли офицеры, которые жили в нашем доме. Они громко стали кричать и солдат опустил автомат, офицер поднял меня с земли и подвел к маме.
Теперь я не помню, что чувствовала тогда, а мама помнила всю жизнь и, вспоминая этот случай, всегда плакала.
А с папы немцы, придя однажды в дом, стали снимать валенки. Папа сопротивлялся, они сняли валенки и этими валенками били его по голове, а потом взяли их и, смеясь довольные ушли. Много еще было таких моментов, когда казалось, что жизнь кончается.
Наш дом находился на улице Карла-Маркса, как раз напротив Никитинской церкви (теперь Крестовоздвиженской). Она была большая и в то время не совсем разрушена, и мы дети часто там  играли и, однажды увидели,  что к вечеру немцы ведут наших пленных бойцов в церковь на ночлег. Все пленные были молодые, но такие грязные, изможденные, что казались стариками. Нам было так их жаль, мы не испугались конвоя, побежали домой и каждый из нас принёс что смог: картошку вареную, хлеба, яйца. Мы догнали колонну пленных. Они бросились к нам, протягивая руки. Немцы закричали, стали снимать оружие, но мы не боялись, так нам было жалко наших пленных, измученных, голодных. Мы старались сунуть, кто был поближе к нам, кому картошку, кому кусок хлеба. Конвой хотя кричали, но нас не трогали. Подошел к нам, взяли что у нас было и сами стали раздавать пленным.
В начале января немецкая администрация объявила об эвакуации жителей из города. Люди были в шоке. В городе поднялась паника. Люди кричали, что никуда не пойдут, будут умирать на своем месте.
Было страшно смотреть, как многие семьи, связав в узлы,  набив чемоданы метались по городу, стараясь уйти, но выхода из города не было. Немцы перекрыли все возможные выходы.
И утром числа 10 января 1941 года раздавался с утра стук в дверь каждого дома. Кто добровольно не хотел уходить, кто не собрал вещи, всё равно выгоняли из дома. Отовсюду слышался стон и плач. Толпы людей под конвоем были выведены из города в разных направлениях. Погода была ужасная, шел сильный мокрый снег. Было очень тяжело идти, особенно тем, у кого были маленькие дети. От такой тяжелой ходьбы, когда трудно ногу из снега поднять, люди отупели и несмотря на крики конвойных садились на снег. Их поднимали прикладами. Плакали дети, плакали матери и лютая ненависть зарождалась  в сердцах людей  к немецким фашистам. А к вечеру грянул мороз и в деревню Ильково мы пришли уже в обледеневшей одежде. Ночевали в доме без окон, без дверей, но на полу была солома. Замерзшие, измученные, испуганные люди валились на солому. Кто-то зажег солому в русской печке и едкий дым жег глаза, было трудно дышать.
А утром опять в путь. Мы шли до деревне Жуково-Каменка, а некоторые и дальше до Башкатово. Я с братом была оставлена в деревне Жуково, а родителей угнали куда-то дальше. Целую неделю мы с братом ходили по деревням искали родителей и побирались, потому что есть нам было нечего. Когда нашлись родители, староста деревни определил нас в Каменку к семье Семена Плешакова. Эти люди навсегда остались у меня в памяти.
После всего пережитого мама заболела, лежала, бредила и все просила попить чего-нибудь кислого или поесть соленого. Немецкий врач поставил маме диагноз водянка и ни в коем случае сказал он ей нельзя есть соленое и пить кислое. А Варя не послушала и принесла маме квасу и кислой капусты, трудно поверить, но от этой еды маме стало лучше, она поправилась.
Зимой мы спали на земляном полу «вповалку» в пальто, в обуви.
Летом было легче. Вещи взятые из дома меняли на чечевицу, картошку, свеклу. В летние месяцы рады были щам из свекольной ботвы, супу из лебеды, ягодам и грибам.
Моя  мама хорошо умела шить  и жители деревни иногда обращались к ней, и за работу давали кто что мог: хлеба или муку, картошку, а до этого собирали по полям гнилую  картошку и пекли «тошнотики».
Мы с мамой старались оставить еду папе с братом, потому что их немцы гоняли рыть окопы и они приходили домой измученные, уставшие, просто валились с ног.
Вскоре нас опять собрали и отправили дальше за Орел в деревню Поваляево. Сначала жители приняли нас не очень доброжелательно, обзывали нас, наверно потому что немцы распределили нас в каждый дом по одному человеку и приказывали кормить.
Но до сих пор я помню Мишу Позднякова, когда деревню освободили от немцев, его забрали в армию, но вскоре он вернулся домой раненный в ногу, и ходил на костылях. Он к нам относился очень хорошо, был добрый, внимательный, жалел нас, угощал пирожками. У меня до сих  пор хранится его фотография с надписью «На память другу».
В деревне Поваляево были расположены две немецкие части продовольствия: бойня и хлебопекарня. И всех детей обязывали работать. Для этого каждому велели носить на шее «бирку» - это такая небольшая дощечка на веревке, на который был поставлен номер, чтобы считать немцам было легче. Веревка была «кусачая» и мы постоянно расчесывали шею. На хлебопекарне мы подметали, подносили дрова, делали все что скажут. Иногда нам давали по буханке хлеба. Тогда мы были на «седьмом небе». Вечером мальчишки и девчонки собирались на лавочке и мечтали: когда же «наши придут». А что придут в этом никто не сомневался.
И когда однажды днем раздался гул самолетов, а это как оказалось были советские самолеты, все жители и мы, дети, тоже выскочили на улицу, несмотря на то, что и немецкие зенитки стреляли и из самолетов летели пули. Никто не уходил и мы, дети, кричали «наши, наши» и не боялись, что попадет в нас пуля. Но из нас никто не пострадал, но был сбит наш самолет, потому что самолеты летели очень низко.
Часто по вечерам смотрели, как бомбили Орел.
Такое зарево было! Мы слышали гул самолетов, разрывы бомб. Знаем, что это наши наступали, радовались и верили в скорую Победу!
И вот настал, наконец день, когда в деревне Путимец, которая была в 4-х километрах от Поваляево разгорелся жаркий бой. Советские войска шли в наступление, а немцы отступали.
Был вечер, залпы «Катюши» заставили население сидеть в заранее вырытых окопах в саду. А мы с мамой еще были в шалаше, но когда снаряды начали рваться совсем близко, накрылись байковым одеялом и приготовились бежать в окоп.
Выглянули из шалаша и увидели, что все поле разделяющее деревни было освещено пулями. Это было незабываемое зрелище, было светло как днем.
Мы бежали к окопу и в это время близко на огороде взорвался снаряд и осколок упал на одеяло. Мы прыгнули в окоп и каково же  было у нас удивление, что одеяло было разорвано в клочья, а у нас не было ни одной царапины. Видно ангел хранитель был с нами.
К утру наши войска были уже в деревне. С огромной радостью мы встретили наших воинов. Обнимались, целовались. Победа! Победа! Воспоминания об этом времени вызывает до сих пор слезы на глазах, мороз по коже.
          После освобождения деревни Поваляево от немецко-фашистских захватчиков нам, детям, отдыхать было некогда. Наравне со взрослыми работали в колхозе. Сажали и тяпали картошку, молотили рожь и пшеницу, вязали снопы, веяли гречку, овес, да все что делали сейчас не припомнить. Работали и ждали Победу!
          Помню, как с мамой шли пешком во Мценск после его освобождения. Шли 2 дня. Пришли и не узнали свой родной город. Домов осталось очень мало, одни руины и развалины. Весь город зарос бурьяном. Было страшно идти. Можно сказать, что города не стало.
          Победу я встретила на станции Становой Колодец. Был такой яркий солнечный день. Этот день никогда до само смерти не изгладится в памяти.
          В Мценск наша семья вернулась в 1948 г.. Я пошла в вечернюю школу заканчивать 7 класс.
 
 
 


Комментариев нет:

Отправить комментарий