1935 г.р.
Я не помню дня, когда и как началась война. Мне в ту пору было всего 5,5 года. Но в мою детскую память навсегда врезалась суровая осень 1941 года.
Уже на земле лежал снег, а колхозники продолжали уборку хлебов. Возле нашего дома были поставлены скирды с необмолоченными зерновыми культурами, расчищена площадка, где колхозники молотили зерно машиной, которую приводили в движение лошади. И вот однажды, в середине дня, а день был морозный, солнечный, на току (так называлось место, где молотили зерно) появились немцы. Их было много. Они стали сразу забирать лошадей, вошли в дом. Мы, маленькие дети (а нас было трое: брат Николай 1938 года рождения, сестренка Сашенька, ей было всего полтора года и я), забрались на русскую печь и тихо плакали, прижавшись друг к другу. Мы очень испугались, сестренка вся дрожала.
Немцы стали везде шарить, ловили кур, пошли в кладовку. Один из немцев стал требовать у мамы молоко, мясо, яйца. Наш деревенский мужчина посоветовал маме сказать, что у нее этого нет. Немец, очевидно, понял, выхватил пистолет и побежал за ним, но тот успел убежать в овраг. Вот тут-то я и услышала первый выстрел. Мы очень испугались, что немцы нас и нашу маму застрелят.
Наши войска отступали, сжигали стратегические объекты, чтобы ничего не досталось врагу. Горел на станции элеватор с зерном, складские помещения. Все вокруг гремело, полыхало, ухало. Весь горизонт был красным.
А потом вдруг стало тихо, очень тихо. Опасной была эта тишина. И вдруг снова гул – это по деревне пошли немецкие машины, танки, пушки. Нас не выпускали родители на улицу. Немцы остановились в деревне, а машины и еще большие группы немецких солдат двигались вдоль деревни. От гула и грохота машин отваливалась штукатурка в домах. В доме моей бабушки все стены были голые, стояли одни бревна. Бабушку Анастасию Васильевну с невесткой Машей и тремя внуками Галей, Колей и Мишей выгнали из дома. Они стали жить в кирпичном амбаре, пристроили там железную печь и ютились все в этом маленьком помещении.
Наш небольшой поселок возле колпнянской деревни Сомово Дубровка стоял в стороне от дороги, и зимой немцы у нас не разместились, так как приезжать к нам было трудно : деревня стояла над оврагом.
Однажды зимой по оврагу к нам пришли человек пятнадцать советских солдат. Они были в морской форме. Помню черные бушлаты и черные бескозырки. Моя бабушка, Ирина Стефановна, накормила их картошкой и молоком, а потом показала им дорогу к линии фронта.
Следующий эпизод, который врезался в мою детскую память, - это освобождение нашей деревни. Это уже был февраль 1943 года. Немцы готовились то ли к наступлению, то ли к обороне,устанавливали за огородами пушки, маскировали их срубленными деревьями.
Вся наша семья : мы, трое детей, бабушка Ирина Стефановна, мама Мария Васильевна и дедушка Михаил Игнатович, - сидели одетыми, спали одетыми, так как печь топить не разрешали. Немцы начали нас выгонять из домов. Но была лютая зима. Куда идти? Так и сидели в доме, ждали: если начнется бомбежка, то должны были спрятаться в сарай. Так продолжалось несколько дней.
Примерно на третье утро проснулись – было тихо-тихо, и нет никаких пушек. Немцы ушли, не успев поджечь деревню.
В это же утро вошли в деревню советские войска. Красноармейцы были очень усталые, с изможденными лицами. От усталости ложились на солому прямо на улице. Сколько можно было, мама и бабушка расположили в доме : на печи, на полу, везде, где было можно. Нам дедушка сказал, чтобы мы не шумели, что людям надо отдохнуть и поспать. День был удивительно теплый, пригревало солнце. Во второй половине дня они ушли.
У нас в доме остановились разведчики, их было 12 человек. Жили они у нас две недели. Каждый вечер уходили на разведку по нескольку человек. Но однажды ушли все. Помню, как их целовала бабушка, называя сынками. Обещали вернуться через два-три дня, но не вернулись. Мама говорила, что все погибли.
Было трудно и страшно, когда шла война.Люди голодали, пекли хлеб из лебеды, конского щавеля, добавляя немного очисток от картофеля и немного муки. Хлеб был темный и клейкий. Моя маленькая сестренка Сашенька опухала от голода.Она была у нас очень красивый ребенок, и мы ее очень любили. Ей тоже было страшно, наверное, потому у нее с детства больное сердце.
Весной 1943 года мы получили извещение о том, что папа Дубровский Василий Михайлович (он был с первых дней на войне, служил в артиллерии) пропал без вести. Мы очень плакали. Бабушка Ирина Стефановна несколько раз теряла сознание. Прошло немного времени, пришла похоронка, что папа погиб. Опять слезы. Собрались соседи и тоже плакали, потому что каждую семью могло постичь такое несчастье.
К нашему счастью, наш папочка остался жив. Трудно описать ту радость, которую мы испытали, когда получили от него письмо. Оно адресовано было на сельский совет. Опять пришли соседи, и все плакали теперь , но это были слезы радости. А потом бабушка накрыла стол, на котором были огурцы, капуста, картошка и даже сало, которое бабушка сохранила от немцев в стоге соломы.
Война мне снится и сейчас. Особенно гул бомбардировщиков, которые тянулись с запада на восток, визг истребителей, рокот моторов машин. Я часто во сне просыпаюсь от этих звуков и в холодном поту сажусь на постель, больше уже я не могу уснуть.
Комментариев нет:
Отправить комментарий